Старая форма государственного правления, существовавшая до Медичи, изжила себя.
Нужно немедленно приступить к написанию новых законов, сперва в общих чертах, а потом — в отдельных частностях. Суть их должна состоять в следующем: никто не получит должности или обязанности помимо общего собрания, которое одно создает власть и законы. Лучшая форма управления для города — Большой Совет по образцу венецианского. В Венеции нет ни беспорядков, ни заговоров с той поры, как ею правит Большой Совет. Каждое сколько-нибудь видное место должно быть выборным.
Налоги следует пересмотреть, так как они обременительны, и в то же время государство нуждается.
Эта ясная программа вызвала всеобщее воодушевление. Слова «Большой Совет на манер венецианского» — сделались лозунгом всего флорентийского народа. Закипела законодательная работа, которая, казалось, во всех мелочах руководствовалась проповедями Савонаролы. Итальянские историки говорят, что ни одна из законодательных реформ, осуществлявшихся когда-либо во Флоренции, не отличалась такой стройностью и серьезностью, как эта. Прежде всего был образован Большой Совет, заседать в котором имели право все мужчины, не моложе 29 лет, отцы, деды и прадеды которых состояли членами сеньории или занимали другие почетные должности в городском управлении. (Таких во всей Флоренции набралось около 3000 человек.) Для того чтобы этот олигархический по существу орган не замыкался в своих проблемах, Савонарола предусмотрел каждые три года избирать в него 80 граждан, не принадлежавших к городской аристократии. Так как законы города были не вполне ясны и противоречивы, было избрано известное количество граждан для их пересмотра и приведения в порядок. В то же время создали комиссию из десяти граждан для пересмотра налогов и денежных штрафов. Было издано постановление о выборе городского магистрата — сеньории, состав которой менялся каждые два месяца. (При сеньории функционировал совещательный «совет восьмидесяти», куда избирались граждане не моложе 40 лет.) Усилиями Савонаролы в интересах неимущего населения был образован Ломбард — что-то вроде городского банка, в котором заемщики могли брать ссуды всего под 6 % (в то время евреи давали деньги только под 32 %).
Установив во Флоренции новое государственное устройство, сам Савонарола не занял ни одной официальной должности. Он только внушал горожанам в проповедях свои пожелания, не навязывая их, и они сами решали, принимать его советы или нет.
Собственно политика сама по себе никогда не занимала его, так как к личной власти он не стремился. Но зато в каждой проповеди он вновь и вновь повторял: флорентийцы должны измениться, ибо только нравственно возродившиеся люди могут спасти республику. Истинная дружба, основанная на правдивости, честности и добродетели; единодушие граждан, дающее силу обществу; любовь и милосердие — вот главные темы, с которыми он обратился к гражданам в начале 1495 г. Исхудавший, тщедушный, с горящими глазами, со страстной речью, он доводил толпу до высшей степени воодушевления. После его проповедей богатые женщины раздавали свои драгоценности бедным, вступавшие в брак давали обеты воздержания и целомудрия, молодежь порывала с разгульным образом жизни, смолкали светские песни, в праздники горожане садились за чтение Библии, церкви были полны народа, все стремились возможно чаще исповедоваться. Дело доходило до того, что купцы и банкиры раздавали нищим нечестно приобретенные деньги.
Но, разумеется, эти настроения не были всеобщими. Хотел того Савонарола или нет — он занял во Флоренции руководящее положение, и потому вскоре у него явилось множество врагов. И с каждым годом их становилось все больше и больше.
Политические волнения, застой в торговле и промышленности, уплата денег французскому королю, войны с отпавшими тосканскими городами — все это подорвало экономику Флоренции. Цены возросли многократно, начался голод. Многие с тоской вспоминали времена правления Лоренцо Медичи, когда Флоренция не имела свободы, но зато наслаждалась богатством и покоем. Однако вернуться к старому правлению при Савонароле не было никакой возможности. Не имея сил самостоятельно изгнать его из города, враги решили прибегнуть к помощи папы. В Рим стали приходить доносы о том, что Савонарола в своих проповедях позволяет себе неслыханные вольности, что он выступает как ярый противник духовенства и самого папы.
Александр VI вызвал Савонаролу для разбирательства в Рим, но тот отказался ехать. Тогда папа прислал в флорентийский монастырь Св. Креста послание с повелением препроводить в Рим «некоего Джироламо», распространяющего ложные учения. Затем явилось послание, запрещавшее Савонароле проповедовать. Но зажать таким образом ему рот не удалось. Тогда папа сменил тактику и предложил Савонароле сан кардинала, «если он изменит тон своих проповедей». Как и следовало ожидать, этой неуклюжей попыткой подкупа Александр Борджиа добился только того, что тон проповедей Савонаролы стал еще более резким. Не касаясь догматических вопросов, он обрушился на пороки и лицемерие римской курии. Прежде всего, он ополчился на светские владения церкви.
Не отрицая прав церкви владеть имуществом, он прямо заявил, что богатство испортили церковь, что она должна отказаться от него, как отказываются мореходы от своих сокровищ во время бури, бросая все в море. Богатство влечет за собой распутство. «Они, — говорил Савонарола про духовных лиц Рима, — не спасают никого, но скорее убивают души людей своим дурным примером. Они удалились от Бога, их культ — проводить ночи в разврате… Алтарь стал для духовенства лавочкой».
В ответ на эти обличения папа отлучил Савонаролу от церкви. Тот отвечал, что «отлучение недействительно перед Богом и людьми, так как оно составлено на основаниях и обвинениях, измышленных его врагами». Так же думали друзья Савонаролы. Однако большинство граждан было смущено таким поворотом событий, а враги сразу подняли голову. Савонароле пришлось оставить свои проповеди. Теперь он занимался изданием своих сочинений, но, конечно, они не могли сравниться по воздействию с живым словом. Тем временем город переживал тяжелые дни. К голоду прибавилась эпидемия чумы. Повсюду ощущался упадок духа. По настоянию друзей в феврале 1498 г. Савонарола вновь выступил с проповедью. На этот раз обличения его были еще смелее. Говоря о римском духовенстве, он восклицал: «У них придворные, оруженосцы, лошади и собаки… похоже ли все это на церковь Божию?
Их высокомерие наполняет весь свет и не меньше того их алчность. Все делается за деньги. Они продают места, продают таинства, продают обряд крещения, продают все. И еще толкуют об отлучении!»
Хотя все это была правда, слова Савонаролы не оказали уже на флорентийцев того воздействия, какое имели раньше. Многие, в особенности богатая молодежь, почти открыто восставали против него. К тому же папа прислал флорентийской синьории письмо с угрозой отлучения всем, кто будет слушать проповеди «еретика». Сеньория потребовала, чтобы Савонарола прекратил публичные выступления. В апреле враги настолько осмелели, что решились исполнить требование Рима и арестовать ненавистного монаха. Узнав об этом, сторонники Савонаролы укрепились в монастыре Сан-Марко. Ожесточенное сражение продолжалось целый день. Доминиканские монахи с необычайной доблестью защищали своего приора всем, что попадалось им под руку.
Когда толпа штурмующих прорвалась в храм, в ход пошли деревянные и железные распятия и горящие восковые свечи. Наконец Савонарола, чтобы прекратить кровопролитие, отдался в руки слуг сеньории.
Торжествующие враги приступили к следствию, которое по обычаю того времени сопровождалось жестокими пытками. Савонаролу истязали на дыбе и мучили горячими углями. От него добивались добровольного признания в ереси. Порой, не выдерживая мук, он подписывал все, что его заставляли подписывать, но потом отказывался от своих показаний. Собравшийся вскоре суд приговорил Савонаролу и двух его ближайших сподвижников — Доминика и Сильвестра — к сожжению на костре. Казнь состоялась 23 мая 1498 г. — все трое сначала были повешены, а потом сожжены.